Образ Дома в драматургии М.А. Булгакова 1920-х годов

М.А. Булгаков всю жизнь писал «трактат о жилище». Образ Дома был едва ли не важнейшим мотивом его искусства, тесно связанным с целым кругом культурных реминисценций, бытом, унаследованной традиции. В то же время от произведения к произведению происходила эволюция образа Дома в драматургии М.А. Булгакова 1920-х годов, что нашло отражение и в дальнейшем творчестве писателя — драматурга.

Путь Булгакова — драматурга мы знаем далеко не полностью. Одно, во всяком случае, хорошо известно: драма была для него подлинным и глубоко личным способом высказывания. Стремительно развиваясь, Булгаков создавал свой театр. Вслед за Ибсеном он приравнял авторские ремарки к основному тексту драмы. В пьесах Булгакова на равных правах существуют и взаимодействуют актеры, музыка, свет и даже вещи, попадающие на сцену. Отточенные до символа детали исторического и бытового времени, сложно организованное пространство, искрящийся остроумием диалог, сложный ритм, музыкальный комментарий, психологизм, артистизм, даже некоторое щегольство слога и тона, способность вести зрителя к определенной заостренной идее, в основе которой провидческая ясность в понимании судьбы своей страны и народа,- все это, составляло глубокое своеобразие творчества Михаила Булгакова.
В эти годы писатель продолжал традиции Гоголя, Сухово-Кобылина, Чехова. Чеховские драмы утверждают мир как «трагическую повседневность», которая ограничивает человеческие порывы, подрезает крылья мечте, не дает развернуться событию и совершиться поступку, которая гасит желание. Так же, как и у Чехова, тема жизни и для М.А. Булгакова является ключевой. Различие наиболее остро просматривается в решении такой основополагающей темы, как тема Дома. Для чеховских героев Дом — чаще всего угрожающее замкнутое пространство, которое не дает простора, стесняет, сковывает и укрощает человека. Дом противопоставлен саду, с ним не связаны детские сны и надежды, он не воспринимается как живое одухотворенное существо, как, например, у М.А. Булгакова в «Белой гвардии», «Днях Турбиных», «Беге». Книжный шкаф, с накопленной за сто лет мудростью, становится лишь поводом для либерального краснобайства Гаева из пьесы Чехова «Вишнёвый сад, никакого аромата книг, пахнущих старинным шоколадом, нет и следа. Художественное мироощущение Булгакова прямо противоположно чеховскому. Проза и драмы Булгакова возвратят вкус к событиям, которые бегут «меняясь и искрясь».
Так в пьесе «Дни Турбиных» образ гибнущего дома — основной образ, который определял смысл пьесы, вскрывал суть действия, где атмосфера уютного пространства, домашнего очага сталкивается с атмосферой гибельного стихийного пространства. Дом в «Турбиных» — это уют, цветы на рояле, стол, сервированный так, будто ничего не изменилось, Елена, Лена ясная, которая всех объединяла, всему придавала свой смысл, в ней соединялись дух Дома, тепло Дома, вера Дома. А, несмотря на это, за кремовыми шторами метель, пурга, выстрелы, бой. Дом терпит крушение, но все-таки можно сказать, что в финале герои обретают свой дом, находят в нем возрождение разметанной жизни, любовь, обретают, в конце концов, новую жизнь. Неслучайно образ Дома в пьесе трансформируется через сквозную метафору Дом-корабль, тем самым перекликаясь с традициями И.А. Бунина(«Господин из Сан-Франциско). «Я пережил жизненную драму… И мой утлый корабль долго трепало по волнам гражданской войны…», — скажет в конце пьесы Лариосик. «Как хорошо про корабль», — ответит Мышлаевский. Булгаков стремился показать в «Днях Турбиных», что герои, а вместе с ними и остальной народ, обрели Дом, память. Поэтому уют турбинского дома и любовное внимание автора ко всему, что составляет быт героев пронизывают всю пьесу. Многие видели в этом любовном внимании обывательщину, суровую необходимость расставания с прошлым. Но нет никакой обывательщины в семейном гнезде Турбиных. Совсем иное там есть — высокая культура быта, традиций, человеческих отношений. Та самая, с которой начинается всякая культура: и в общественной жизни, и на работе, и в творчестве, и в отношении к окружающей среде. Та, которая десятилетием выкорчевывалась из нашего бытия вместе с Турбиными и их уцелевшими потомками, и острый недостаток которой по сей день не дает наладить свою жизнь так, как позволяет уровень цивилизации.
В «Беге» Булгаков показал оборотную сторону одних и тех же проблем. Продолжая размышлять о судьбах людей на переломе эпохи, Булгаков показывает бег не туда и обратно, а «бег времени», какой ценой искупаются в истории людские страсти и человеческие страдания. Булгаков воссоздаёт судьбу героев в непривычном для них пространстве и среде обитания. Он изображает «вывихнутый мир», который противостоит дому, семье, очагу. Все «восемь снов» держатся на сочетании напряжённой лирики, сатиры, фарса, музыкального многоголосия, что позволили писателю раздвинуть эмигрантский сюжет до общечеловеческого. Но, тем не менее, Серафима и Голубков полны надежды вернуться, обрести Дом, который утрачен в их душах. Недаром Голубков восклицает: «Забудь! Забудь! Забудь! Пройдет месяц, мы доберемся, мы вернемся, и тогда пойдет снег и наши следы заметет…» Серафима хочет вернуться на Караванную, хочет опять увидеть снег, который служит образом-символом недостижимой духовной родины, образом Дома, соединяющего в себе «тихий светлый брег», вечность, постоянный покой, о котором мечтают герои Булгакова. Поэтому, прочитав пьесу, можно сказать, что Булгаков задумал пьесу не о прошлом, а о будущем.
И если «Бег» — о тех, кто уехал, то «Зойкина квартира» — о тех, кто остался. Это пьеса всё о той же сломанной жизни, всё о тех же утративших почву под ногами людях. На первый взгляд, красота Зойкиной квартиры напоминает «осколок» прежней упорядоченной жизни: старинный романс, ария из «Травиаты», но Булгаков показывает, что на самом деле произошли сдвиги, смещения в социальной жизни, что уже утрачены общечеловеческие ценности, нормы, правила. По ночам Зойкина квартира превращается в притон. Внутренним стержнем пьесы, вокруг которого строится сюжет, становится идея «нового дома». Булгаков всю жизнь писал «трактат о жилище». Образ Дома был едва ли не важнейшим мотивом его искусства, тесно связанный с кругом культурных реминисценций, бытом, унаследованной традицией. Разрушение «белого дома» (так называлась пародия на пьесу «Дни Турбиных») сопровождается у Булгакова описанием нового «жилтоварищества». Тема «нехорошей квартиры» возникает в прозе у Булгакова рано и в сложной разработке. «Москва — котел: в нем варят новую жизнь. Это очень трудно. Самим приходится вариться. Среди Дунек и неграмотных рождается новый, пронизывающий все углы бытия «организованный скелет»,- писал М.А. Булгаков. Черты этого «организованного скелета» в театре Булгакова впервые проступили в «Зойкиной квартире».
Уже в начальной ремарке намечены существенные признаки нового жизненного порядка. Зойкина квартира показана на фоне пылающего майского заката, а «двор громадного дома играет, как страшная музыкальная табакерка». Тем не менее каждый из героев стремится обрести свой Дом, свой оплот в жизни. Например, Зойка сообщает Аллилуе, что ее «дома нет». То есть, несмотря на то, что обитатели квартиры – манекены, маски, все равно они мечтают об уюте, о тепле домашнего очага, о покое, который дарит дом.
Значит, образ Дома в понятии Булгакова – это не просто место обитания, а образ тихого брега, образ вечности, забвения, покоя, что нашло воплощение в романе «Мастер и Маргарита».

Наталья Журавлева